1Тема фотографии поражает количеством скрытых уровней и слоев, как могла бы поразить бесконечная луковица или матрешка. Снимая эти слои один за другим, неизбежно видишь, что именно те книги, которые поначалу кажутся наиболее полезными - бесчисленные пособия и самоучители - оказываются абсолютно неспособны дать ответы на вопросы, возникающие при погружении в фотографическую как-бы-реальность; но зато неожиданно созвучными оказываются тексты, написанные не-фотографическими мыслителями - Кракауэром, Бартом, Зонтаг. Особенно интересной мне сейчас кажется книга Сьюзен Зонтаг «О фотографии»; нигде больше, пожалуй, с такой решительностью не отметены вопросы второстепенные и не сделан упор на поиске главного. Однако Зонтаг все свои умозаключения выстраивала на примерах работ великих фотографов - Стиглица, Стайхена, Арбус, Франка, тогда как для Барта фотография изначально была чем-то очень личным... и мне бы тоже хотелось придти к каким-то «зонтаго-подобным» выводам на базе если не личного, то хотя бы близкого нам всем фотографического опыта.Зонтаг очень мало внимания уделяет чисто визуальной стороне фотографии; абстрактные сочетания линий и пятен ее, кажется, не интересуют, также как не интересует и самостоятельная художественная ценность фотографического произведения. В то же время она бесконечно далека и от представлении о фотографии, как о чем-то обезличенном, лишенным отпечатка индивидуальности автора; для нее это - способ познания мира и... присвоения его - выборочного, сугубо индивидуального, отвечающего вкусам и эстетическим пристрастиям фотографа, а также его смелости, отсутствия у него комплексов, и гибкости его этических принципов. Доказательства этого утверждения - в сотнях китайских и японских «мыльниц», ведущих постоянную осаду Лувра; в объективе студийного фотографа, недвусмысленно нацеленном на обнаженную модель; в тысяче снимков розовощекого младенца, сделанных счастливыми родителями (здесь делается попытка поймать, остановить, и присвоить само Время). Все мы, - от туриста, который глядит на достопримечательности через видоискатель своей камеры, до военного корреспондента и папарацци, с одинаковым энтузиазмом рискующих жизнью и здоровьем во имя, казалось бы, совершенно разных целей, - пытаемся присвоить реальность, которая нам не принадлежит, а через присвоение - обрести иллюзию познания этой реальности и власти над ней. «Фотография – это присвоение мира». 2Выше сформулировано то, что объединяет фотографирующее человечество - то есть нас. Все остальные аспекты отношения к фотографии нас скорее разделяют; для каждого из нас где-то существует свой личный и единственный ответ на вопрос «что такое фотография для меня». Этот вопрос мне представляется крайне важным; похоже, что главная ошибка большинства фотографов, не сумевших подняться к вершинам - что в той или иной степени касается всех нас, - заключается именно в неспособности не только ответить на него, но и задать его себе. Нам просто не приходит в голову спрашивать себя об этом, как не спрашивает себя алкоголик, что для него алкоголь, и зачем он пьет; так получилось, и иначе жить он уже не может. Да и страшно задавать себе некоторые вопросы - из ответа может стать ясно, что когда-то мы просто не поняли и упустили свое предназначение...Почти весь спектр ответов на этот вопрос (ответ «фотография - это то, за что мне платят деньги» по понятным причинам здесь не рассматривается) лежит между двумя полюсами: 1) сохранение реальности и 2) подмена реальности нереальностью более красивой, нужной, «правильной» и даже настоящей, чем сама реальность. Ко второму варианту, если вдуматься, относится не только всяческий гламур и компарт, но и все виды фотографии субъективистской, стремящейся подменить объект субъектом. Фотография на первом полюсе непритязательна, она зачастую выполняет чисто техническую, вспомогательную функцию; второй полюс гораздо более притягателен и для зрителя, и для фотографа. Зрителю «улучшенная» фотография дает то, что он хочет видеть, фотографу она предоставляет возможность проявить фантазию и мастерство. Наверное, самый яркий пример такой фотографии - это свадебная фотография, чуть ли не единственный процветающий в настоящее время фотографический жанр.
Фотографическая правда вообще не так уж часто бывает кому-то нужна. Самые честные и правдивые из нас подолгу причесываются и прихорашиваются, прежде чем войти в кабинку фотографа; нам хочется, чтобы нас запомнили красивыми, умными, и добрыми - а на самом-то деле мы разные. Иногда мы бываем умными, добрыми, и красивыми, а иногда наоборот - но на фотографиях мы хотим видеть себя только такими, какими мы себя представляем. Поэтому все мы не чужды второму полюсу в фотографии. Фотография - это способ присвоения. Наши личные фотографии - это наши сертификаты обладания: вот это я, смотрите, какой обаятельный, у Эйфелевой башни (а я ее видел и на нее забирался, есть и такая фотография!), а это мой ребенок, и он тоже самый красивый, а на этой старой фотографии - мои родители, и они тоже самые красивые, умные, счастливые. И поэтому самый распространенный - и, безусловно, самый честный ответ на вопрос «что такое для меня фотография» таков: Фотография - это возможность запечатлеть, предъявить и сохранить свой мир таким, каким мы хотим его видеть. 3Однако, как бы этот ответ ни был близок нам всем, - на этом полюсе редко кому удается оставаться все время. Возникающая дилемма прекрасно выражена в притче об одноглазом одноруком короле, который хотел, чтобы на портрете был изображен король - и чтобы при этом этим королем был именно он. Выполнить условие удалось художнику, нарисовавшему короля в профиль - но и попытавшийся улучшить реальность гламурщик, и безумный художник-реалист, решивший, что пришло его время, в этой притче тоже фигурировали - правда, недолго. Благодаря навязчивому прорастанию этой дилеммы, и, возможно, только благодаря ему, в мире до сих пор существует straight (честная, прямая) фотография - или, по крайней мере, фотография, которая стремится быть «прямой».То, что она только стремится быть «прямой», а не является ею, очень убедительно показано у самой Зонтаг. Реальность одна, а фотовоплощений ее - столько, сколько обладающих индивидуальностью фотографов, эту самую реальность запечатлевших. Какими бы ненавистниками любых манипуляций они ни были, - они постоянно делают выбор: выбор ракурса, момента, освещения, параметров съемки. И тем самым - они неизбежно накладывают на изображение реальности отпечаток своей личности. Безличны только бесчисленные туристические фотографии - здесь вспоминается один остроумный проект: его автор (Corinne Vionnet, проект Photo Opportunities) наложила друг на друга сотни взятых из сети туристских фотоснимков мировых достопримечательностей, и получила идеально усредненные и обезличенные фотографии собора Василия Блаженного, Колизея, Тадж-Махала, и т.д. и т.п. Еще один пример идеально обезличенной фотосъемки - это панорамы улиц Google; однако подборки фотографий из этих панорам, которые стали «нарезать» и выставлять, как свои проекты, уже многие «фотографы» - отнюдь не лишены индивидуальности; они ее обретают в процессе отбора. Единичная фотография всегда в той или иной мере субъективна; и тем не менее мы склонны верить фотографии. Не всегда, конечно, а только тогда, когда нам это необходимо. Я рассматриваю свой семейный альбом, и не задаюсь вопросом - горделивость осанки моего деда-кавалериста, тяжелая уверенность взгляда другого деда - артиллерийского полковника - были ли они присущи им в жизни? Или дед просто выпрямился перед камерой? Теперь уже некому рассказать, как оно было на самом деле. Фотография осталась единственным свидетелем - а значит, все было именно так, как изображено на ней. Фотография ценна нам тем, что реальна, или реальна тем, что ценна - кто знает? Вряд ли кому-либо из занимающихся фотографией не приходила хоть однажды в голову мысль о том, что фотографии для семейных альбомов - единственный вид фотографии, имеющий реальную непреходящую (по крайней мере, пока существуют хоть какие-то ветви семьи) ценность. В определенные моменты жизни эти фотографии оказываются просто бесценны для нас - особенно, когда уходят близкие люди, и мы понимаем, что нигде, кроме как на старых семейных фотографиях, мы не увидим их... фотографии помогают нам хотя бы частично возместить наше бессердечное невнимание к ним и недостаток общения с ними при их жизни, и тем самым, выступают еще и в роли своеобразной индульгенции, которую мы выдаем сами себе. Да и просто в сложные времена семейные альбомы помогают нам не потерять себя. «Самые рьяные фотографы и дома, и за границей, видимо, те, у кого отнято прошлое» - говорит Зонтаг. Нам необходимы свидетельства нашего существования - и по мере понимания этого мы приходим к такому ответу на вопрос «что такое для меня фотография»: Фотография - это возможность запечатлеть и сохранить свой мир таким, какой он есть. 4Но иногда в семейных альбомах обнаруживаются диссонансные ноты - вот бывший муж троюродной сестрички, изрядная, надо сказать, сволочь; а вот, наоборот, я, но что за идиотский у меня здесь вид! а об этой женщине я не хочу вспоминать... и в альбомах появляются пустые места и разрезанные пополам карточки. Мы верим фотографии, мы признаем ее реальность - и мы, хотя и со стыдом и сомнениями, считаем себя вправе вносить в нее поправки. Нам, несомненно, нужна правда - но не вся правда.Кстати, теперь принято считать, что фотография в значительной мере утратила свою способность служить неопровержимым доказательством реальности в результате распространения технологий компьютерной обработки; однако еще в 30-х годах в советских архивах работали специальные сотрудники, в обязанности которых входили устранение и замена людей на фотографиях. Иногда постепенно заменялись все персонажи, кроме одного - оставался неизменный Ленин, удалялись Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков; добавлялся Сталин, и те его соратники по партии, чье время неизбежного удаления еще не пришло. Впрочем, ретушь негативов - и об этом тоже пишет Зонтаг - была изобретена практически сразу после изобретения Тальботом негативного процесса, что уже в 1850-х годах привело к расколу фотографического мира на сторонников «прямой» и «улучшенной» фотографии. Этот раскол, похоже, будет существовать, пока существует фотография; но, возможно, сторонникам «улучшенной» фотографии стоит иногда задаваться вопросом - а до каких пределов «улучшения» можно дойти, не утратив при этом смысл фотографии - который все-таки, за редким исключением, состоит в том, чтобы свидетельствовать о ком-то или чем-то? Соответственно, и сторонникам «честной» фотографии имеет смысл спрашивать себя - а насколько на самом деле честна моя фотография, а насколько я ей навязываю мой взгляд на мир - убеждая при этом себя в своей объективности и честности только потому, что явно не гримирую реальность ни до, ни после съемки? Зонтаг пишет: «Для фотографии, в конце концов, безразлично - эстетически несущественно - приукрашивать мир, или наоборот, срывать с него маску». Фотография - это способ увидеть мир таким, каким он сам хочет быть увиденным. 5Фотография многогранна. Где-то в стороне и от двух полюсов, и от уже наметившейся оси - дорожки, их соединяющей, просматривается еще один - брессоновский - вариант, который казался мне панацеей, когда я писал книгу «Открытие плоскости»; он подразумевает извлечение настоящей красоты - или ее создание, поскольку оно сродни «извлечению» статуи из куска мрамора - из бесчисленного количества реализаций реальности. Точный выбор сочетания ракурса и момента позволяет собрать в рамках кадра некое наделенное особыми свойствами, уникальное расположение визуальных элементов; таким образом великим классикам фотографии удавалось создавать художественно полноценные произведения без насилия над реальностью, - а следовательно, без потери фотографичности результата.Хотя и это утверждение сомнительно: не манипулируя реальностью явным образом, они тем не менее навязывали ей некий не присущий ей смысл, не свойственное ей прочтение. И будем честны сами с собой: настоящая визуальная магия, идущая дальше простого усиления или смещения акцента, и преобразующая вполне обыденные снимки в произведения искусства, присутствует далеко не во всех наших фотографиях... да что там - реализуется она в единичных снимках единичных фотографов, да и для тех это - несомненная удача. И тем не менее фотография безусловно ценна для нас; ценна сама по себе, а не только как сомнительный инструмент сублимации либидо посредством приобщения к высокому искусству. И все же мне до сих пор представляется, что вариант Брессона - это один из самых достойных путей в фотографии, путь самоограничения для высокой цели... «путь самурая». Ему соответствует примерно такой - довольно, впрочем, манерный - ответ на вопрос «что такое для меня фотография»: Фотография - это возможность извлекать новую красоту из обыденной реальности без явного манипулирования ею. 6Фотография может обнажать реальность, или приукрашивать ее, или использовать ее, как строительный материал, или как калейдоскоп, из которого она выхватывает моментальные картинки - но при этом она всегда глубоко индивидуальна; даже самая честная фотография неизбежно несет на себе отпечаток личности фотографа. Она - не просто слепок с реальности, но результат некоего взаимодействия этой реальности с индивидуальностью субъекта.Фотография - это способ предъявить себе и зрителю не столько этот мир, сколько свой уникальный взгляд на него. Рассматривая снимки, сделанные одним автором, мы узнаем о нем (или о себе - если это наши снимки) не меньше - а зачастую гораздо больше - чем об изображенных на них объектах. Таким образом, Фотография - это способ познания себя, это инструмент бескомпромиссного самоанализа. С другой стороны, «подозрительность по отношению к интеллекту - постоянная тема в фотографической апологетике», - пишет Зонтаг, имея в виду, что фотографы, претендующие на звание «художника» (который представляется им неким идеально спонтанным творцом, чутким лишь к вдохновению и своему таланту), склонны полностью отрицать роль знания и мысли в фотографическом процессе. Поэтому на вопрос «что такое фотография для меня» можно отвечать, например, еще и так: Фотография - это то, что получилось на моем отпечатке. Смотрите и восхищайтесь, или проваливайте. Действительно, какая нам разница, чем это было до того, как это сфотографировали, и как на это повлияла личность фотографа? Есть результат, и этого должно быть достаточно. А можно обобщить ответ и на процесс: Фотография - это то, что я делаю, когда фотографирую. Из всех вариантов ответа этот - самый неинформативный, потому что глобальные обобщения неинформативны по определению. Фотография многогранна. Фотографы не склонны спрашивать себя, зачем они фотографируют - они просто фотографируют. Люди вообще редко задают себе вопрос, зачем они живут; они просто живут. Однако кто знает, возможно, именно способность задать себе вопрос - зачем я живу? - делает человека человеком. И если человек живет, чтобы фотографировать - наверное, он должен спрашивать себя - а зачем я фотографирую? Как-то так. Антон Вершовский © 28.12.2012
Эта статья, как и другие материалы сайта, защищена «Законом Российской Федерации об авторском праве и смежных правах».
Запрещено полное или частичное копирование материалов без согласия автора и правообладателей.
Незаконное использование материалов влечет за собой административную либо уголовную ответственность [Ст.49].
При согласованном использовании материалов сайта обязательна активная ссылка на источник и указание авторства.
|